«Несвятой святой» патриарх Тихон

            В приемной Его Святейшества, переминаясь с ноги на ногу, кучно стояли посетители в ожидании аудиенции. Наконец из внутренних архиерейских покоев величественно выходит,… нет, не Патриарх, а большой серый кот. Совершенно не обращая на окружающих никакого внимания, он мурлыча ложится на ковер и принимает самые беззаботные позы. Напряжение, доселе висевшее в воздухе, постепенно спадает. Паломники и служители, молча посмотрев друг на друга, с облегчением вздохнули, если домашние животные чувствуют себя в покоях Владыки непринужденно, то тем более встречающиеся ему люди должны были чувствовать себя также. Действительно, Тихон, вышедший к просителям вслед за упомянутым котом, обошелся со всеми кротко и приветливо, просто и добродушно, внимательно и участливо выслушав каждого.

            Святейший легко устанавливал контакт даже с теми людьми, кто плохо знал церковный этикет и побаивался иерархии. Однажды, на одном из духовных концертов должна была выступать светская актриса – Ольга Леонардовна Книппер-Чехова. Она очень волновалась, так как в числе присутствующих был сам Патриарх. Устроитель концерта разыскал Тихона перед началом, и, рассказав о том, как нервничает певица, просил его разрешения представить ее. Владыка согласился, и когда Ольга Леонардовна подошла к нему, он, благословив, сказал ей тут же, без предисловий: «Ну вот, говорят, вы что-то пугаетесь нас. Не пугайтесь. Мы не очень-то уж страшные. Успокойтесь, все пройдет хорошо», - и он с разговорами увлек ее в зал, где предложил ей место рядом с собою, так что она, беседуя с ним, прослушала все первое отделение концерта.

            Подчас Тихон легче находил общий язык со светскими людьми, нежели с определенной частью монашества. Его стиль общения и склонность к юмору порой даже раздражали их. Как то, архиепископ Феодор (Поздеевский), после приема у Его Святейшества, остался недоволен «несерьезностью» оного. «Все хи-хи, да ха-ха и гладит кота», - ответил он одному из своих приверженцев на вопрос о том, какое впечатление у него сложилось о патриархе Тихоне. Он же в свою очередь и сам подшучивал над лукавством монашеской братии. Одно время ходил к нему Сергей Волков, хлопотать за настоятеля для академического храма: «Вот вы просите о. Евгения в настоятели, - кротко комментировал его просьбу Патриарх, - но теперь ваш храм приходской, настоятель должен будет крестить, и венчать, а о. Евгений вряд ли умеет это делать. Он все свободное время сидит за книгами, так что и Литургию говорят, совсем недавно научился совершать. Как же вы будете управляться? На что проситель отвечал, мол, после закрытия Лавры многие монахи приходят к ним в храм, служат в нем, они-то и помогут о. Евгению совершать требы. Тихон немного задумался и неожиданно улыбнулся, как будто вспомнил что-то забавное – Ох уж эти мне монахи! Они не только венчать – сами венчаться готовы!

            Пожалуй, он не терял надежды найти общий язык, и с теми, кто обрушил гонения на Церковь. Обличая гонителей, погромщиков храмов и убийц, он писал следующее в Послании: «Остановитесь, безумцы, прекратите ваши кровавые расправы. Ведь то, что творите вы… это – поистине дело сатанинское, за которое подлежите вы огню геенскому в жизни будущей – загробной и страшному проклятию потомства в жизни настоящей – земной. Властью, данной нам от Бога, запрещаю вам приступать к Тайнам Христовым, анафематствуем вас, если только вы носите еще имена христианские…». В то же время в беседе с корреспондентом журнала Фонарь господином Коровином, он произнес: «…не падайте духом. Поверьте мне, что угар скоро пройдет и уже проходит. Я знаю русский народ. Пусть в последних событиях некоторые рабочие и матросы вели себя кощунственно. Но вот, же вам в смутные ноябрьские дни характерная черта: солдаты, громившие Кремль, подходили ко мне под благословение, когда я вошел на крыльцо во время обстрела. Все это наносное. Я был на позиции и знаю, как солдат слепо исполняет приказание начальства. Так было и здесь. Мы не призываем к бунту против власти, но только к борьбе против ее уродливых и преступных порождений. Власть может быть монархической или республиканской, кадетской или большевистской, но не должна она безнаказанно вызывать подобных беспримерных потрясений и разложения нравственных основ».

            Патриарха Тихона всюду сопровождали православные христиане. Когда он был в больнице на Остоженке, в ее приемной постоянно дежурили верующие люди. Дважды к нему приходили депутации рабочих фабрик. Они поднесли ему пару хороших сафьяновых сапог на белом кроличьем меху, в которых позже он всегда выезжал на церковные службы. В морозную зиму эти сапоги были для него действительно спасением. От другой рабочей депутации он получил церковное облачение. Не раз потом будут подниматься вопросы об имуществе и пожертвованиях Церкви. «Хотят отнять у Церкви ее имущество, - размышлял Святейший патриарх, - драгоценную утварь. Но ведь все это не столько достояние Церкви, сколько пожертвовавшего его народа. Мы всегда готовы расстаться с этим, только бы знать, в чьи руки оно попадает. И чего хотят этим достигнуть? Пусть сегодня все это будет отобрано, завтра же польется снова поток пожертвований. Ведь это так ясно, если делают драгоценные подарки любимому человеку, то, как воспретить, верующему приносить драгоценные дары святому святых его души – Церкви». Даже будучи уже заключенным под стражу в Донском монастыре, людской поток устремился и туда.   

            Эпоха наложила серьезный отпечаток на святительский путь патриарха Тихона. Путь его был – путь подвижника и мученика, который не был замучен и убит прямо, но кончина его была ускорена всем тем, что он претерпевал. Был момент, когда его иподиакона Якова Полозова вставшего на его защиту, убили прямо перед ним. Эта кровь пролилась потоками по нашей России, и мы не знаем их полного числа. Но даже без нашего официального причисления они стоят перед Престолом Всевышнего и молятся за нас. Они отдали себя за Церковь и Христа, как Христос отдал себя за нас.